Агриков меч - Сергей Фомичёв

Тот хмуро посмотрел на струг, перевёл взгляд на Оку, и вдоль неё на юг.

— Плату какую положишь? — спросил тем временем корабельщик.

— Какая тебе, разбойнику, плата!? — вновь вступил первый дружинник. — Сам князь просит, понял ли?

Демидка не сразу уступил, пусть хоть и князю, сделал вид, что раздумывает.

— Ладно, забирайся! — махнул он охотнику. — Но харч, слышишь, сам себе промышляй. Кормить не буду.

— Только вот что, Демидка, — добавил грозно сопровождающий. — Смотри, чтобы не сбежал он от тебя. До самой рязанской земли проводи.

— Это как то есть? — удивился тот.

— Братцы! — вдруг заговорил Савелий, поворачиваясь к княжеским воинам. — Ведь вы же православные! Христиане! Зачем князь со мной так-то? Отпустите. Ведьма здесь ещё где-то, чувствую я. Отпустите ненадолго! Туда и обратно! Мигом обернусь. А завтра сам уйду, вот чем угодно поклянусь!

— Дурак ты, Савелий, так ничего и не понял, — второй дружинник сплюнул. — Если тронешь Мену хоть пальцем, князь с тебя шкуру спустит. А что он не спустит, так мы доберём лоскутками. Так что, давай, пошевеливайся, от греха подальше!

— От греха? — возопил охотник.

— Понятно, — сказал сам себе Демидка и исчез под настилом.

Вместо него чуть погодя, из лодки выбрались два здоровенных гребца, похожие один на другого, как пара кирпичей. Перемахнув пристань, спрыгнули одновременно на берег, да так, что Тарко хоть и в отдалении стоял, показалось ему, будто земная твердь содрогнулась точно мостки шаткие.

Встали могучие корабельщики по обеим сторонам от Савелия, пошевелили плечами. Тот сразу сник.

— Держи! — крикнул Демидка и рядом с богатырями шлёпнулся моток верёвки. — Сам не захочет, шкурам вонючим в дороге товарищем будет.

Савелий сопротивляться не дерзнул, побрёл на лодку. Дружинники присели на бережке, собираясь, похоже, дождаться отплытия и проследить, чтобы всё прошло гладко. А Тарко, увидев неподалёку Рыжего, спорящего о чём-то Тароном, к крепости решил сегодня не возвращаться.

***

Изба Мены выглядела тесной, но опрятной. Всякие колдовские вещи посетителей не пугали, видимо упрятанные от чужих глаз в сундуках или в иных каких местах. И только по стенам тут и там висели большими пучками травы, но это были, как заметил Сокол, обычные целебные травы, какие встретишь на Мещере в каждой второй избе. Мена собственно и славилась в округе больше как целительница, а колдовство, если и пускала в ход, то изредка и не на людях. Вот только вчера промашка вышла.

Сейчас девушка ничем не напоминала разгневанную воительницу, что ворвалась на постоялый двор. Волосы были заплетены в тугую косу, покрыты платком, а длинное платье скрывало каблучки, даже когда Мена двигалась.

— Пришёл всё же, — она встретила чародея какой-то особенной доброй улыбкой. — Думала, может, испугаешься…

— Испугался, но пришёл вот, — отшутился Сокол.

— Откладывать не станем, у меня всё готово. Садись, — она показала на лавку перед пустым столом. — Угощений пока не предлагаю. Потом угощаться будем, после дела.

Сокол уселся и принялся наблюдать за девушкой. Та выгребла на серебряный поднос угли из жаровни, бросила поверх них смоченную пахучим отваром траву. Меч в поднос остриём упёрла, так что дым, поднимаясь, обтекал клинок несколькими витками и лишь возле рукояти срывался, попадая под сложенную чашечкой ладонь ведуньи.

Трава высохла, вспыхнула, язычки пламени метнулись по дымному следу к самой ладошке Мены, и та отдёрнула руку.

— Меч хозяина ищет, — произнесла она, заливая угли из чашки.

— Это я понял, — кивнул Сокол.

— И он ищет жертву, — добавила Мена.

— Об этом я догадывался.

— Клинок предназначен для убийства.

Мена бережно положила клинок на стол. Присела. Некоторое время Сокол ждал продолжения, но так и не дождался.

— Мечи вообще только для того и предназначены, чтобы убивать, — заметил он.

— Что ты всё заладил: «знаю», «догадывался»… — проворчала Мена без раздражения. — Ты же понимаешь, я имею в виду не убийство вообще, а определённую жертву. Истинную цель. Это меч смерти. Или жизни. Смотря, с какой стороны взглянуть.

— Понимаю, — согласился Сокол. — А кое о чём и точно узнал. Главного не понял. Кому он предназначен в руку, а кому в грудь?

— Этого тебе никакая ворожба не откроет, — сказала Мена. — Но врага меч сам укажет, если тот рядом окажется. Хоть слабо, но отозвался сталь. Теплеет клинок, когда в сторону цели своей смотрит. Еле заметно, но даёт знать. И хозяина наверняка должен почувствовать.

Сокол подержал руку над лезвием, над рукоятью и пожал плечами.

— Я не чувствую ничего.

— Тут рука надобна того, кому предназначен меч. Или женская.

— Твоя, к примеру?

Мена кивнула с улыбкой.

— Цели не чувствую, но кое-что мне удалось узнать. Думаю, этим клинком Дятел с нечистью бился в Мещёрой Поросли. С колдуном каким-то сильным, а может с демоном.

— Дятел из Угармана? — уточнила Мена.

— Он самый.

— Не слыхала, чтобы он воевал с кем-то.

— Было такое дело, — кивнул Сокол. — Хоть и давненько уже.

Мена убрала со стола поднос с потухшими углями, протянула Соколу меч и стала выкладывать угощение — пирожки, варёные яйца, зелень, поставила глечик с малиновым квасом и пару глиняных кружек.

— Есть ещё кое-что в клинке этом, — разливая по кружкам квас сказала она. Как бы между прочим сказала. — То ли любовь, то ли страсть, то ли похоть в нём. Человеческая или нет, не понять. Бывает и демоны попадают в силки любовные. И даже боги.

— Страсть, — повторил чародей и задумался.

Странная начинка для клинка. К добру или к худу такое открытие? Скорее всё же к худу, раз не понять, кто и зачем любовь с железом сплавил. И значит жди от судьбы коленца хитрого.

— А клеймо? — спросил он, надкусив пирожок.

— Клеймо? — удивилась Мена, присаживаясь рядом. — Клеймо известное. Я думала ты его знаешь.

— Не припомнил что-то, — озадачился Сокол.

— Агрик меч делал. Его клеймо.

— Агрикус? — удивился чародей. — Как же, доводилось слышать. Его тайны многие раскусить пытались, да не вышло ни у кого. Только ведь не здешний он оружейник.

— Ну да, цареградский, — кивнула Мена. — Он, как говаривают, самому Константинопольскому басилевсу оружие создавал. Из семи клинков павших воинов один единственный выковал. Кедр обхвата в два у корня одним ударом срубал. Но, понятно, не против кедров его ковали. Врагов вместе с доспехами половинил. Такой был меч.

— Припоминаю теперь, — сказал Сокол. — Так ведь он ромей, грек, Агрикус этот. А клеймо славянскими буквами исполнено. Это меня, верно, и сбило с толку.